После эпизода Пасторальный роман, новые приключения. Декабрь 1627 года, Париж
Отредактировано Провидение (2016-04-03 13:11:33)
Французский роман плаща и шпаги |
Рейтинг игры: 18+ Происходящее в игре (случайная выборка): В предыстории: Анна Австрийская встречается на охоте с герцогом де Монморанси. Месье помогает принцессе де Гонзага позировать для картины. Шере впутывается в опасную авантюру с участием Черного Руфуса. Испанские корсары идут на абордаж.
Была тебе любимая… 3 марта 1629 года: г-н де Клейрак поддается чарам г-жи де Шеврез
Большая прогулка. 22 ноября 1628 года: Г-н д’Авейрон и г-н де Ронэ разыскивают убийцу г-жи де Клейрак.
Будем рады новым каноническим и авторским персонажам в сюжеты третьего сезона. Календарь на 1628 год: дни недели и фазы луны |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Предыстория » Пасторальный роман: иллюстрация. Декабрь 1627 года
После эпизода Пасторальный роман, новые приключения. Декабрь 1627 года, Париж
Отредактировано Провидение (2016-04-03 13:11:33)
- Божественная моя Астрея! - только и успел шепнуть Гастон, размыкая объятия.
Мэтр Жербье, вбежавший следом за г-жой де Лонгвиль, бросил быстрый взгляд на своего покровителя, убеждаясь, что поступил правильно, и нашел выход в тех естественных обстоятельствах, которые неизбежно ожидают любого иноземца, осмелившегося подступиться к сияющим вершинам французского языка:
- Прошу прощения, ваше высочество, ваша светлость! - он не зашел так далеко, чтобы начать коверкать слова, но присущий ему акцент слегка усилился. - Мое злосчастное незнание… Мне подумалось, что милый ребенок… что его в-в-вы-… то есть величие! Выговор! Вот - выговор! Я услышал из уст невинного младенца слово, которое мне показалось недопустимым в обществе дам, и я поспешил… Вы же понимаете?
- Нет, - честно сказал принц и смутился, встретив укоризненный взгляд Жербье. - То есть да…
Тут он вспомнил, что ему вообще не полагалось иметь мнение, и опустил глаза, скрывая и свою неловкость, и все еще очевидное удовлетворение, которое ему доставил нежный поцелуй, еще горевший на его губах.
- Я не хочу произносить вслух, - промямлил художник, - но первые три буквы…
Принцесса багрово покраснела.
-Ах, сударь... -пробормотала она, не решаясь произнести ничего больше.
Герцогиня, в свою очередь, сначала вспыхнула, затем вызывающе тряхнула головой и так твердо поставила свою дочь на пол, что девочка едва не упала.
-Это невинное дитя! - отчеканила, сверля мэтра Жербье свирепым взглядом, так как ей показалось, что она уловила в нем враждебность. - Оно не может говорить ничего ужасного! Только дурные люди могут приписывать какой-либо неприличный смысл детскому лепету! Если бы отец Грегуар был здесь, он наверняка нашел бы сейчас какое-нибудь великолепное латинское изречение!
-Например, "Elephantem ex muscafacis", дорогая кузина? - спросила принцесса. -Мне кажется, это выражение вполне подходит к случаю, хотя мне самой, когда я нахожусь здесь и в этом обществе, на ум приходит иное: " Amor vincit omnia" - и она в свою очередь послала Гастону страстный взгляд.
Латынь Гастон знал… ну, не так хорошо, как испанский или итальянский. А если честно, то намного хуже. И поэтому что сказал бы неведомый отец Грегуар - так и осталось для него тайной. Что-то о мухоморах, кажется, хотя при чем тут были мухоморы - он даже представить себе не мог. Но в изречении принцессы легко узнавалось слово «любовь», подтвержденное, к тому же, ее нежным взглядом, и он кивнул с самым умным видом. Нет, какая де она все-таки ученая!
- Калома! - воскликнула м-ль де Лонгвиль, с решительным видом направляясь к клетке.
- Чистота помыслов прекрасных дам, - сказал мэтр Жербье с самым покаянным видом, - столь же превосходит низость моих, сколь их благородство превышает мое.
- Совершенно верно, - поддакнул Гастон, пытаясь понять, что больше и почему. - Мэтр Жербье просит прощения. Он рисует гораздо лучше, чем говорит.
Художник поджал губы, но промолчал, задумавшись, судя по его вдохновенному взору, понимать ли сказанное как комплимент.
Услышав остроумную шутку принца в адрес мэтра Жербье, Астрея едва не рассмеялась во весь голос, но, вовремя сообразив, что это будет не слишком прилично и к тому же окончательно унизит злосчастного художника, предпочла накрыться широким рукавом своего изящного утреннего одеяния и имитировать приступ кашля.
Когда ее веселье несколько улеглось, она вынырнула на свет божий с самым невинным видом. Правда, ей показалось, что художник все же обиделся. Но разве она виновата в том, что ее Гастон так остроумен, находчив, так образован и красноречив? И она улыбнулась принцу, не в силах сдержать свои нежные чувства.
Герцогиня между тем сверлила их подозрительным взглядом, не сдерживая своего изумления от слишком вольного обращения помощника мэтра Жербье со своим патроном.
К счастью, ее служанка, появившаяся на пороге в этот самый момент, отвлекла ее внимание.
-Прошу прощения, госпожа герцогиня, - пролепетала девушка, - прошу прощения, ваше высочество... Мадам, там пришел отец Бош, а поскольку вы приказали немедленно доложить вам....
-О, это прекрасная новость! - воскликнула герцогиня.
- Дорогая моя, вы ведь позволите мне ненадолго вас покинуть? -обратилась она к принцессе. -Я не могу оставить без внимания посещение моего духовного отца, вы ведь понимаете?
-О, вполне! - отвечала принцесса, в восторге, что они с Гастоном сейчас останутся наедине... ну почти наедине.
-Мария Анна, идем! - воскликнула герцогиня, но девочка не желала покинуть голубя, завладевшего всем ее вниманием.
- Малютка может остаться здесь, милая кузина. - поспешно сказала Мария, опасаясь, что мадам де Лонгвиль не уйдет. - Мы... то есть я, с радостью присмотрю за ней.
-Ах, дорогая, я так вам признательна! - воскликнула герцогиня и поспешно вышла из комнаты.
Отредактировано Мария де Гонзага (2019-02-14 06:21:50)
М-ль де Лонгвиль, благодаря происхождению и богатству, была очаровательным ребенком и обещала когда-нибудь стать прелестной девушкой. Однако в глазах влюбленного принца она была сейчас не более чем помехой, в большей степени даже, чем художник, который, то ли вспомнив о своих обязанностях, то ли желая доставлять как можно меньше неудобств как своей очаровательной модели, так и своему покровителю, молча приступил к работе. М-ль де Лонгвиль, однако, не была столь же тактична, немедленно призвав всех присутствующих в свидетели несравненных достоинств занимавшей ее воображение птицы:
- Калома! Моя! Ой, она сделала фу!
Гастон, имевший весьма недурное представление о том, что чаще всего делают голуби, бросил на ее высочество смущенный взгляд и мужественно попробовал отвлечь невинное дитя от ее игрушки:
- Может, вы хотели бы порисовать, мадемуазель?
Мэтр Жербье переменился в лице, но смолчал и вздохнул с явным облегчением, когда м-ль де Лонгвиль безапелляционно отвергла это предложение:
- Не!
Внезапно утратив интерес к голубю, она твердым шагом подошла к принцессе и протянула замурзанную ручку к одному из украшавших ее платье бантов.
-Нет-нет, дитя мое! Иди лучше поиграй с голубем! - воскликнула принцесса, в ужасе взирая на приближающееся маленькое чудовище.
Даже нападение парижских подонков во время достопамятной прогулки с принцем не напугало ее настолько сильно, как это злостное покушение на красоту ее туалета. Девушка вскочила и быстрее молнии запрыгнула на кресло с ногами в тщетной попытке спастись.
-Касиво! - изрекла мадемуазель де Лонгвиль, не оставляя своих попыток завладеть бантом.
В такой отчаянной ситуации оставалось только одно, и Астрея с отчаянной мольбой во взгляде уставилась на своего Селадона, безмолвно умоляя его о спасении
Гастон, в полном восторге от того, что благодаря эстетическим наклонностям м-ль де Лонгвиль сумел увидеть очаровательные щиколотки своей возлюбленной, подхватил девочку на руки с куда меньшей неприязнью, чем проявил бы иначе.
- Вам уже показывали… Монмартр, мадемуазель?
В Сен-Жермене ему показывали Париж - чуть уши не оторвали, и Гастон был бы только рад поделиться обретенной премудростью, но м-ль де Лонгвиль тотчас же поведала всем присутствующим, что Монмартр она уже видела и даже пила вкусное тамошнее вино, пока ее дорогая Угу сохла в сторожке.
- Сохла? - заинтересовался Гастон, отложив на потом естественный вопрос, кто такая или что такое Угу.
Выяснилось, что Угу промочила ноги, бедняжка, и какой-то кавалер посадил ее на стол и сушил ей чулки и юбки, пока м-ль де Лонгвиль пила из его кружки, но потом она заснула и поэтому не знала, долго ли кавалеру пришлось мучиться и не намочил ли он в процессе свои штаны.
- Гм, - сказал мэтр Жербье, и принц, спохватившись, поставил девочку на пол и поспешил к возлюбленной.
- Ваше высочество словно позлащены нынче светом утренней Авроры, - сказал он, торопясь загладить свой промах. - Простите мне мою нескромность, но если бы не она, я не увидел бы никогда, сколь вы прекрасны в вашем смущении.
Историю приключений юной мадемуазель де Лонгвиль Мария сначала слушала вполуха, но, услышав про "сохнущую Угу", нахмурилась и в глубине души пообещала себе разобраться с бессовестной нянькой Урсулой.
Принцесса не была ханжой, отнюдь, но тот факт, что бесстыдница осмелилась, будучи на службе, искать развлечений, да еще и взять юную родственницу принцессы в какой-то гнусный притон, возмутило ее до глубины души. Тем более было неприятно, что об этом узнал принц. Как бы он не подумал, что в их доме все слуги разболтанные и развращенные.
Она как раз была поглощена этими неприятными размышлениями, когда прекрасный принц, видимо, почувствовав ее смущение, так мило поспешил утешить ее.
-О, ваше высочество.. - пролепетала она. -Мой Селадон... вы слишком хвалите меня... увы,я знаю и сама, что выгляжу не слишком хорошо, и мой туалет помялся. Не природе и не искусству обязана я своей красотой, но лишь снисходительности вашего любящего взора.
- В моих глазах вы и вправду прекраснее богини, - возразил Гастон, - но вам нет равных и в любых других глазах, и… и платье у вас тоже очень красивое, пускай без него…
- Касиво! - поддержала м-ль де Лонгвиль.
- Гм, - сказал мэтр Жербье. - Дитя мое, лучше не надо.
Решив, что одной пары глаз вполне хватит, чтобы приглядеть за ребенком - тем более, за чужим, принц протянул обе руки, чтобы снять свою возлюбленную с кресла, а заодно глянул на ее платье и подумал, что бледно-голубой, конечно, весьма пристоен, но ее высочеству красный шел куда больше.
Не успел он ощутить тот знакомый трепет, который неизменно зарождался в его душе и даже в теле, когда его возлюбленная была готова одарить его знаками своего расположения, как некстати проснувшийся здравый смысл напомнил ему, что пустячная царапина, о которой он то и дело забывал, не помешает ему, конечно, подхватить царицу своих грез на руки, но запросто может вынудить его ее уронить.
Мария блаженно улыбнулась своему самому галантному и изящному принцу на свете, который не только сберег ее от поползновений маленькой мадемуазель, но еще и приготовился спустить ее на пол, когда, к ее немалому удивлению, принц вдруг замер с протянутыми руками, и на лице его отразилось замешательство.
Что это такое - девушка не могла уразуметь. И вдруг она вспомнила - коварный шпион! Злодей, который скрывался где-то рядом. Наверное, принц вовремя увидел его и решил не выдавать своих чувств.
Негодование принцессы на сей раз было столь велико, что она решила немедленно изловить недруга, и, сама решительно спрыгнув на пол, устремилась к двери в смежную комнату за своей спиной. Как она сразу же поняла, увидеть шпиона принц мог только за ее спиной.
И действительно, в проеме маячила какая-то фигура. Принцесса кинулась к ней, как разъяренная пантера.
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Предыстория » Пасторальный роман: иллюстрация. Декабрь 1627 года