Луиза, хотя и пришла в ужас, все-таки подумала, что это очень хорошо, что она все его величеству рассказала, потому что если кто-то еще знал, а ее бы потом спросили, а оказалось бы, что она ничего не сказала, то ее могли бы обвинить в чем-нибудь… ну, мало ли в чем? Как будто она обязана бежать и доносить, и она не обязана была, конечно, но все равно лучше, что она сама рассказала, пусть и страшно жалко бедного шевалье дю Брона. И она хотела как раз сказать, как ей его страшно жаль, но вдруг вспомнила, что шевалье де Тран уже сам извинялся, за то, что его убил - но почему это он вдруг перед ней за это извинялся? То есть да, она была знакома с шевалье дю Брона - даже больше, он был очень полезен, и она называла его другом, потому что он ей очень помогал, но она же ему тоже - ну, не помогала, конечно, но ведь вознаграждала же? И обязательно устроила бы ему что-нибудь потом, когда у ее величества появилась бы возможность - но это же не причина для шевалье де Трана извиняться! Он вообще вряд ли что-то знал - уж точно не то, что она пару раз шевалье дю Брону серебряные браслеты роняла! Не бегают мужчины после дуэли по всем друзьям убитого, чтобы перед ними извиняться! А он к ней пришел - записку прислал…

- Стойте, - сказала она, - послушайте. Вы ведь это говорите… вы не как… не как добрый христианин говорите, правда? Ну, то есть добрый, но… Ой, ну, я не знаю, как сказать! Вы… вы думаете, что он… что я… вы же не думаете, что я?.. и он?.. Я знаю, вы скажете, конечно, что не думаете, но ведь это и правда неправда! Мы с ним правда только… Ему же вообще женщины не нравились, это еще в Савойе… ну… Господи, что я говорю! Мне и знать такое нельзя, да? Он же не говорил?..

Луиза прижала руки к щекам, чувствуя, как горит лицо. Конечно, ничего такого она про шевалье дю Брона не знала и даже не думала, но сейчас вдруг поняла… что ведь может быть! И в Савойе, он же ей нравился… ну, немножко, вообще-то он был ей просто нужен, ей и мадам Кристине, и она думала, так будет проще, а он… но если он… тогда все становилось понятно! И ой, неужели он притворялся, что она… И вот почему господин д’Артаньян думал…

Луиза подумала, что про возлюбленную это такая глупость, что просто смешно - если она дома, а ты - тут, но все-таки невольно огляделась и перекрестилась на всякий случай, она совсем не хотела, чтобы шевалье дю Брон ей являлся. И это было бы ужасно неудобно - а вдруг он явится в спальне, например?

- Он был хороший человек, - сказала она - совершенно искренне, но может, он просто был недостаточно умным, чтобы быть плохим? Плохим надо быть очень осторожно, это хорошим быть легко, хотя и очень невыгодно. - Мне очень жаль, что… что так получилось. А кто еще знал - про него и про вас? А вы теперь… вас теперь как зовут?

Если кто-то знал, то вряд ли кто-то из Савойи, это было бы такое совпадение, и она бы точно узнала, если бы кто-то приехал, мадам Кристина наверняка бы ей письмо переслала. А если не из Савойи, то это кто-то был, кому они сами же и рассказали - наверное, любовница. Сам же шевалье де Тран и рассказал - или он сказал бы что-то, когда она сказала, что шевалье дю Брон был… может, был, конечно…

Луиза подумала, что он врет - если они уже столько времени молчали, то с чего бы он на пустом месте решил раскрыться? Проболтался, наверняка. Или, может, это он из-за нее забеспокоился? И настоящего шевалье дю Брона к ней послал - но ведь она ничем его не напугала! И он ей ничего не говорил про то, что что-то у них не так - хотя с чего бы ему было с ней откровенничать?

- Я думаю, что вы правы были, - призналась она, - но я бы не стала драться, я бы просто сказала правду за себя.

Это, конечно, потому что она была женщина, а женщины в делах чести ничего не понимают, но теперь ей хотелось немножко шевалье де Трана подразнить, чуть-чуть совсем, а еще посмотреть, станет ли он говорить, что так все дело и было - что шевалье дю Брон его вызвал, чтобы он не рассказал.

Луиза подумала, что хуже смерти ничего нет, ну, разве что смерть без покаяния, потому что тогда можно попасть в ад - да наверняка и попадешь, она так точно, такая она ужасная грешница, хотя если сравнить с некоторыми - да, например, с шевалье де Траном, она еще ничего, потому что она никого не убивала. Другое дело перед смертью: вот дуэль - это честно и благородно, а немножко пошалить - это нельзя, супружеская измена, страшный позор, если ты, конечно, не мадам де Шеврез. Несправедливо, что ни говори!

- Я не понимаю, - призналась Луиза и все-таки присела, потому что понятно уже было, что все хорошо и шевалье де Тран на нее не сердится и вообще не опасен, а еще зачем-то же он ее хотел видеть? - Вы были друзья, да? Чтобы поменяться так? А потом вдруг…

Она вспомнила вдруг, как он нес ее на руках к лестнице - ну кто бы подумал, что это так кончится! Но она была невиновата, она же никому не рассказала и даже не угрожала, и когда она наемного убийцу искала, он же ей помогал, просто так - ведь просто так же?

- Вы боялись меня, да? Это из-за меня? - она сама не заметила, как вскочила. - И вы помогали мне, потому что боялись?..

Луиза, которая ничего похожего не ожидала, уставилась на шевалье де Трана во все глаза и уж точно совсем перестала его бояться. Он в нее влюблен? Нет, так не бывает! То есть бывает, но в нее?! Вот если бы он про ее величество говорил, ее величество такая красавица и королева, а она… Нет, она тоже умела кружить головы - ну, не то чтобы умела, это просто иногда получалось и никогда нельзя было заранее знать, как выйдет, но это было иначе, тогда так не смотрят… и он ведь сам захотел ее видеть, когда она про него всем рассказала…

- Я… - Луиза подумала, что она наверно выглядит как полная дура, но это же не страшно, это умных мужчины не любят, - я замужем и… Мне нельзя тогда с вами видеться, это… это… неправильно, и это значит подавать надежды, и… Ну зачем, зачем вы сказали? То есть…

Она поспешно отступила назад, пока не уперлась в стену, и тогда сказала глядя в пол:

- Я… я пойду тогда?

Конечно, он мог быть очень благородным, то есть он и был очень благородным, но он мог оказаться и настолько благородным, чтобы ее отпустить, но тогда ей от него вообще никакого толку не было.

Луиза ужасно смутилась - не потому что он осыпал ее комплиментами, а потому  что она не могла не признать - хотя бы и только в мыслях, что он немножко прав и если она сбежала с мессы в платье пажа, то, наверно, слишком тревожиться о приличиях было не совсем правильно. Вот уж правду говорят - начнешь с яичка, доворуешься до кобылы!

- Вы меня не выдадите? - испуганно взмолилась она, хотя была почти уверена в том, что он это не затем сказал, чтобы ее запугивать, он был слишком милый и смотрел сейчас совсем без расчета, или она ничего в мужчинах не понимала. - Пожалуйста, скажите, что вы меня не выдадите!

В конце концов, она была женщина, ей совсем необязательно было быть умной, и она запросто могла нарушать приличия и любить мужа - она его и любила, это ей нарушать приличия не мешало, и даже изменять ему не мешало, просто надо было быть вдвое осторожнее, чтобы он ничего не заподозрил - она ведь совсем не хотела его огорчать! А про мужской наряд доказать было ничего нельзя, она же была с Лукрецией, да и на самом деле месье де Мондиссье сам ее уговорил как-то в штаны переодеться, хотя тогда это было не совсем то!

Луиза опять смутилась и отвела глаза, и в этом она совсем не играла, это было так… поразительно, как он смотрел, как он разговаривал, как будто она была не она сама, Луиза, мадам де Мондиссье, а какой-нибудь ангел небесный - ну, или суккуб, такой это был завороженный взгляд, и вот что-то ее в нем смущало, что-то в том, как шевалье де Тран поклялся, что он никому не расскажет - ни одной живой душе, даже впору было подумать, что он с мертвыми мог разговаривать! Хотя, может, это он просто имел в виду, что он шевалье дю Брону рассказывал? Или вообще уже кому-то рассказал, а больше не будет?

Тут Луиза сама себе сказала, что это она на самом деле просто испорченная и скверная девчонка, так можно и до того допридумываться, что все, что шевалье ей сказал - это одно притворство, а это не могло быть притворство, потому что он так смотрел, и так ее за руку держал, и…

Спохватившись, Луиза отняла руку и отступила.

- Шевалье… послушайте…

Она собралась с духом, стиснула руки и посмотрела ему прямо в глаза. Он был хороший человек, очень хороший и очень милый, а как он про бедного шевалье дю Брона говорил и про честь…

- Я… я не очень хорошая женщина, наверное, потому что я люблю… розыгрыши и… переодеваться, и немножко неприлично, и… и вот. Но я хочу быть хорошей, а вы… вы просто очень хороший человек, и вам ужасно не повезло, и… вам лучше забыть меня, шевалье, потому что у вас от меня будут неприятности, и… я как на исповеди скажу: я не могу вам ничего кроме дружбы предложить, потому что я не такая плохая, все-таки, как вы думаете! А вы любви хотите, и мне вас ужасно жалко, и вы мне страшно… ну, то есть это неважно! Понимаете, я замужем!

Здесь бы очень правильно было покраснеть или расплакаться, но Луиза так, по заказу, не умела, и от слез бы у нее наверняка нос покраснел, когда она только-только согрелась. Но слезы или румянец - это было не самое главное, а важно было, что он сейчас скажет, потому что если бы он был ей увлечен, она бы знала правила игры и на что он рассчитывает, а когда так… да еще непонятно, как, на самом деле…

Вот права была мачеха - слишком она увлекается, нельзя так! Мало ли кому чего хочется, а думать головой надо! Нет, Луиза попыталась, конечно, высвободиться - и не кокетничая, по-настоящему - ну, почти по-настоящему, потому что он еще в самый первый раз ей понравился, шевалье де Тран - и чем дело кончилось? 

- Да, пустите же! - лицо она все-таки в последний момент отвернула, и поцелуй его поэтому пришелся куда-то ей в волосы, но ведь все равно же - что он о ней теперь думать будет! - Это - не дружба!

Она оттолкнула его и сама отпрянула и даже кулаком замахнулась, хотя что она, на самом деле, могла бы сделать?

- Это свинство, - добавила она, и тут ее голос задрожал, потому что ну что это, в самом деле, такое? - Пустите, я ухожу!

И вот если он ее хватать будет, то она не только визжать будет, хотя визжать она очень громко умела - потому что после истории с гадким этим д’Онвре, у нее во всех платьях прорезь была сделана незаметная, чтобы можно было до кинжала дотянуться.

Если бы шевалье де Тран был мушкетером или даже еще гвардейцем господина кардинала, Луиза, может, и позволила бы ему себя поцеловать - а может, и нет, он ведь не просто за ней волочился, она прямо кожей чувствовала, что тут что-то важнее, а раз так, то и она должна была быть достойной настоящего чувства. Но когда он вот так покаянно отступил, она сразу подумала, что перестаралась и он совсем сдастся и какой тогда от всего этого будет толк?

Нет-нет, так нельзя, надо дать ему надежду, тем более что ей и правда было его жалко! Нет, Луиза не считала, что вешать человека медленно великодушнее, но ведь она же не собиралась его вешать! Она даже не собиралась отказывать ему до бесконечности, в конце концов, он ей нравился, и даже очень! Но что делать, если мужчины, когда им уступаешь, оказываются гораздо менее приятны, а то и куда более неприятны! И мадам Кристина, кстати, тоже соглашалась, что игра в любви куда увлекательнее выигрыша - хотя мужчины, наверно, считали иначе.

Уступая порыву, Луиза мягко коснулась рукава шевалье де Трана - уже на пути к двери.

- Просто забудьте меня, сударь, - посоветовала она и тут же отвела глаза, чтобы он успел заметить грусть в ее глазах, но не принял ее за приглашение. - Мало ли на свете женщин - девушек или вдов? Прощайте, да поможет вам Матерь божья, и… простите!

Она выскользнула из гостиной, стремглав пробежала через лавку и выбежала на улицу - ни разу не оглянувшись, хотя ужасно хотелось.